«Мы из Крыма!»- кричали бойцы из окон,
Были лица те радостно-горды.
Я запомнил на век их - таков уж закон: детство помнит все остро и твердо.
К ним старушки-торговки бросались в слезах:
«Вот вам все, что спекли и сварили!».
И солдаты, как в латах, в кровавых бинтах свою повесть поведать спешили:
«Я ворвался на танке в горящий Джанкой.
Впереди своей танковой роты!
Где-то сзади кипел еще яростный бой, ну а тут - ни траншей, ни пехоты.
Осадил «на скаку» я стального коня, вылез в люк, чтоб кругом осмотреться.
Пуля-дура пронзила шальная меня,
Солнце стало темнеть и вертеться».
«Я на гору Сапун пушку лямкой тащил,
Подавляя огнем пулеметы.
Мне осколок снаряда грудину пробил, но ребята провались сквозь ДЗОТы».
«Я на тральщике в бухту входил под огнем, брел с винтовкой по волнам холодным,
И на пирсы, как зверь, прогрызался штыком, чтоб наш город стал снова свободным».
«Я, ребята, на фронте был сыном полка, все меня называли там Женькой,
И любили меня, как родного сынка, средь бойцов я был будто за стенкой».
Пусть парнишке всего-то четырнадцать лет, перед нами с достоинством держит ответ.
А у Женьки под гипсом рука впереди и медаль «За отвагу» блестит на груди.
Пролетели, словно ласточки семьдесят лет, каждый год седины прибавляя.
Вы из прошлого, братья, мне шлете привет, да и я вас всегда вспоминаю.
Я врывался мечтою в горящий Джанкой, а потом штурмовал Сапун-гору.
С моряками бросался на берег крутой,...
Мне одиннадцать было в ту пору.
Эх, орлы, подставляли под пули вы лоб.
Вас продал с потрохами генсек-остолоп.
Получив, словно взятку, над Таврией власть, снова стали фашисты куражится всласть.
Но, как птица, взлетела победная весть: «Крым - российский, без всякой химеры!»
Мы вернули и землю и совесть и честь,
Остров мужества, доблести, славы и веры
Николай ИЛЮШКИН