ЖУРНАЛ «КАЗАКИ»

В сентябре 1920 г. в соседней с Приморьем китайской провинции Цзилинь был застрелен китайскими солдатами один из самых одиозных участников Гражданской войны на Дальнем Востоке атаман Уссурийского казачьего войска генерал-майор Иван Калмыков. Без малого век прошел с той поры, но историки до сих пор не имеют полного представления об этой, безусловно, отрицательной, исторической личности, сделавшейся в 1918 году из подъесаулов генерал-майором, в одночасье, как в сказке.

Душегуб он был редкостный. С 1918 по 1920 годы, упорно саботируя под различными предлогами требования и уговоры командования войск адмирала Колчака о выдвижении на фронт против большевиков, атаман «геройствовал» в тылу колчаковских войск между Хабаровском и Владивостоком во главе созданного им отряда.

Борясь с красными партизанами, он своми зверствами только разжигал у местных жителей и рядовых каза­ков ненависть к белому движению, толкая их в ряды красных партизан. Из-за насилий Калмыкова над мирным населением в Приморье и Приамурье партизанское движение там приобрело особый размах. Установво ленный им режим получил название в советской историографии «Калмыковщина».

Больше всего доставалось от калмыковцев большевикам и китай­цам. Последних также убивали и гра­били, из-за чего у Омского правитель­ства возникали скандалы с Китаем.

Для большевиков пустили спе­циальный Поезд смерти по линии Хабаровск-Уссурийск, где на перего­нах выбрасывали трупы арестован­ных на станциях подозреваемых.

16 августа 1919 г. калмыковцы в Хабаровске сбросили с утеса 16 плен­ных австро-венгерских музыкантов, игравших в местном кафе «Чашка чая», только за то, что они не знали мелодии гимна «Боже царя храни».

Даже сами калмыковцы порой противились такой жестокости ата­мана: в Хабаровске часть офицеров отряда ушли к американцам, прося защиты. Зверства и бесчинства ата­мана довели до того, что американ­цы пригрозили разоружить отряд и арестовать Калмыкова в случае, если казни будут продолжаться.

Насмотревшись «вдоволь» на столь откровенный беспредел со сто­роны атамана, командующий аме­риканскими интервенционистски­ми силами на Дальнем Востоке гене­рал Грэйвс называл Калмыкова «раз­бойником, убийцей, головорезом и самым большим негодяем, которого он когда-либо встречал».

Не лучше отзывался о нем и вер­ховный правитель адмирал Колчак во время одного из допросов после ареста: «Что касается того, что делал Калмыков, то это были уже совер­шенно фантастические истории. Я знаю, что производились аресты, не имевшие совершенно политического характера, аресты чисто уголовного порядка. Шла, например, правиль­ная охота на торговцев опиумом. … Обычно в вагон входила кучка солдат, заявляла такому торговцу опиумом: «Большевистский шпион», аресто­вывала, опиум вытаскивала и затем убивала его, а опиум продавали. Одна из неприглядных историй. Кал­мыков поймал вблизи Пограничной шведского или датского подданного, представителя Красного Креста, ко­торого он признал за какого-то боль­шевистского агента. Он повесил его, отобрав у него большую сумму в не­сколько сот тысяч. Меры, принятые консулом, не помогли. Скандал был дикого свойства, так как его ничем нельзя было оправдать. Даже денег не удалось получить. Это был случай форменного разбоя».

Случай, описываемый Кол­чаком, был инцидентом с датским представителем шведского Красного Креста Хедблюмом, которого Кал­мыков повесил в вагоне поезда и за­брал 1 млн. руб.

В начале декабря 1919 г. от­ношения Калмыкова с союзниками достигли критической точки. Части 27-го американского полка в Хаба­ровске для защиты от возможного нападения со стороны калмыковцев были приведены в состояние боевой готовности. Американцы уже были готовы взять атамана, но пока не могли решить, что с ним делать, кому передать — русский посол в Пекине от него отказывался. Но Калмыков сам решил эту проблему.

Лишившись из-за собственного гнусного (не подберу другого слова) поведения поддержки  союзников, атаман под ударами наступавшей Красной армии утром 13 февраля 1920 г. выступил из Хабаровска.

В состав его отряда вошли каза­ки (в основном молодежь), офице­ры, студенты — добровольцы, юнке­ра и кадеты Хабаровского кадетско­го корпуса, часть моряков Амурской речной флотилии — всего около 600 человек. Они решили пробивать­ся на запад к Семенову, но Красная армия, уже вплотную подошедшая к Хабаровску, сделать это не дала, и Калмыков, форсировав Уссури, во­шел в Китай.

Китайцы сразу арестовали его, припомнив и репрессии против сво­их соотечественников, и потопление им китайской канонерки на Амуре в ноябре 1919 г., и убийство датского представителя.

Но Калмыков — человек сме­лый и решительный, из Гиринской тюрьмы бежал и укрылся в доме рус­ского консульства. Взять атамана на территории дипмиссии было проти­возаконно. Тогда китайцы пошли на хитрость. Сократив по площади тер­риторию миссии, 25 августа 1920 г. вывели здание с Калмыковым из ее состава, повторно арестовали атама­на и увезли его в Фушуньскую тюрь­му, а оттуда направили с конвоем в Пекин для проведения суда.

По дороге в Пекин атаман сно­ва пытался бежать, завладев оружи­ем одного из охранников, и в пере­стрелке был убит.

Так закончил свою жизнь атаман Уссурийского казачьего войска Иван Калмыков — самозваный ка­зак, самозваный генерал, самозва­ный атаман!

А начиналась вся эта история в одной из терских казачьих станиц воз­ле города Грозного в начале прошло­го – двадцатого века, когда молодой мальчик Ванька Калмыков (по отче­ству то ли Павлович, то ли Михайло­вич), сын мелкого лавочника и кубан­ской казачки, решил стать казаком.

Да вот незадача, стать каза­ком в ту пору было нельзя, казаком можно было только родиться, если папка твой казак (папа казаком не был, а родословная мамы в расчет не принималась). Но, как в русской по­говорке говорится, «если нельзя, но очень хочется, то…».

А хотелось очень. И вот Ваня идет учиться в духовную семинарию, чтобы получить знания, необходи­мые для офицерской карьеры.  За­тем два года в Чугуевском военном училище (по некоторым данным – в Тифлисском военном училище), от­туда, получив звание подпоручика, просится подальше от родины, но по­ближе к казакам – на Дальний Вос­ток, в Уссурийск.

В Уссурийске, со второй попыт­ки, подделав кое-какие документы, выдает себя за кубанского (по неко­торым данным – за терского) казака.

2 января 1914 г. ВРИД Наказного атамана Уссурийского казачьего вой­ска полковник Е.Б. Крузе сообщил в Главный штаб, что переводу Калмы­кова в Уссурийский казачий полк с переименованием его в хорунжие «с моей стороны препятствий не встре­чается». И Высочайшим приказом от 20 января 1914 г. перевод Калмыкова в казачий полк был разрешен.

20 мая 1914 г. начальник штаба 5-го Сибирского армейского корпуса рапортом в Главный штаб донес, что, в соответствии с Высочайшим прика­зом от 20 января 1914 г., 3-го Сибир­ского саперного батальона подпору­чик Калмыков переведен на службу в Уссурийский казачий полк. Вскоре грянула война с германцами и Калмы­ков в составе полка убывает на фронт.

На фронте воюет отважно (хра­брый был, этого у него не отнять), награжден Золотым оружием и бо­евым орденом св. Владимира, но в жизнь полка внес кулачную распра­ву с подчиненными, не принятую в казачьих частях. Рядовые казаки по­требовали его удаления из полка. Было начато разбирательство, в ходе которого установлено, что в списках Кубанского казачьего войска он не значится. В 1917 году подъесаул Кал­мыков отчислен из полка, переведен в штабс-капитаны и направлен в Ки­евский округ в войсковой резерв.

Но штабс-капитан спарывать желтые лампасы не торопился.  Вме­сто Киева он снова едет на Дальний Восток. Там-то он по-прежнему ка­зак, там-то еще ничего о его само­званстве не знают.

По прибытии на место, Калмы­ков, скрыв историю с отчислением из полка, приписался к Уссурий­скому казачьему войску в станицу Гродеково и, оценив обстановку решил, побороться за лидерство в Уссурийском казачем войске, а что, боевой офицер, с орденами, а в ста­ницах, да на хуторах одни старики, да бабы. Самое время развернуть агитацию и начать самовыдвиже­ние.

Говорить-то Калмыков умел – за плечами духовная семинария, а там этому делу учили основатель­но. Уже в октябре 1917 года он был избран заместителем Войскового атамана.

В начале января 1918 г. с фронта в Приморье стали прибывать эшело­ны с уссурийскими казаками, среди которых были сильны большевист­ские настроения (активно выступав­шие против большевиков фронтови­ки остались в Забайкалье в отряде у атамана Семенова). 

Калмыков, создав себе ореол потерпевшего при старом режиме, при помощи большевиков, вахми­стра Шевченко и других, был выбран временно командиром полка, а в ян­варе 1918 г. на 4-ом Войсковом круге единогласно избран на пост войско­вого атамана.

Круг показал, что основная часть станичников (за исключени­ем фронтовиков) отрицательно от­носится к Советской власти.

Учитывая недовольство старого казачества деятельностью больше­виков, Калмыков, сразу после дости­жения поставленной цели, рвет все отношения с большевиками и стано­вится их непримиримым врагом. С этого момента между атаманом И.П. Калмыковым и активной частью фронтовиков во главе с Г.М. Шевчен­ко развернулась беспощадная борь­ба за власть в войске.

Проходивший 3–5 марта 1918 г. в Имане 5-й Войсковой круг Совет­скую власть не признал, но фронто­вики отказались считать Калмыкова атаманом, и он скрывается во избе­жание ареста, прихватив с собой во­йсковую казну.

Еще до проведения 4-го круга Калмыков начал активно контакти­ровать с представителями союзников на Дальнем Востоке. В январе 1918 г. он установил тесные отношения с ан­глийским майором Данлопом, затем с японцами - генералом Накашима и подполковником Сакабе.

6 марта Калмыков провел пере­говоры с представителями англичан и японцев. По требованию интер­вентов  Калмыков должен был соз­дать боеспособный отряд до 4 тыс. человек и объединить все силы даль­невосточного казачества. Атаману были обещаны деньги и оружие. Ге­нерал Накашима вручил Калмыкову 1 млн. руб., дали деньги и англичане.

Для достижения поставленной цели Калмыков с десятком сподвиж­ников переехал в Манчжурию, где объявил о мобилизации уссурийских казаков для борьбы с Советской вла­стью и создании Особого Уссурий­ского казачьего отряда (ОКО). Су­ществовал ОКО за счет иностранных консульств (в основном опираясь на помощь японцев) и т.н. «реквизи­ций» в поездах.

В апреле Калмыков отправил свой первый циркуляр в адрес уссу­рийского казачества. В нем он объя­вил, что продолжает считать себя Во­йсковым атаманом и не признает от­ставки большевиками Войскового правительства. В мае ОКО в составе 150 человек начинает совершать на­беги в Приморье.

В июле, воспользовавшесь тем, что восставшие белочехи и белогвар­дейцы во Владивостоке захватили власть, Калмыков с отрядом занял ста­ницу Гродеково, и объявил мобилизацию казаков 1916,1917 и 1918 гг. сроков службы «для восстановления германского фронта». До проведения Войскового круга Калмыков отка­зался признавать какое-либо правительство, не подчинив­шись ни Владивостоку, ни генералу Хорвату, представляв­шему на КВЖД и в Приморье белое движение.

Интригуя среди казаков, Калмыков публично зая­вил, что взял власть временно, что после свержения Со­ветской власти новый круг выберет нового Войскового атамана и Войсковое правительство. Но это были лишь слова, всякую оппозицию в войске атаман стремился по­давлять путем репрессий с помощью ОКО, бывшего глав­ной его опорой.

Прежде всего, он сводил личные счеты со своими со­служивцами по Уссурийскому полку, которые хорошо зна­ли, что собой представляет «штабс-капитан с желтыми лам­пасами». Так погибли без суда и следствия есаул А.Шестаков, его сын сотник М.Шестаков, подъесаул Савинков, хорунжий князь Хованский, хорунжий Скажутин. Не поймав своего злейшего врага Шевченко, Калмыков, вдоволь поиздевав­шись над его семьей, приказал расстрелять его братьев.

Летом 1918 года калмыковский ОКО совместно с че­хами, а за тем с японцами с переменным успехом воюет против красных.

В сентябре калмыковцы вместе с японцами входят в Хабаровск. Калмыков объявил город своей резиденцией, а себя начальником гарнизона.

Начались расстрелы. Немцев и венгров он расстрели­вал как врагов России, красных – как идеологических про­тивников, сельских учителей – чтобы детей не учили, чему не следует, а свой собственный юридический отдел в пол­ном составе расстрелял за плохую работу.

Дело дошло до того, что в конце сентября Примор­ская областная земская управа представила Временному правительству автономной Сибири «Доклад о беззакони­ях и насилиях, учиненных Особым казачьим отрядом ата­мана Калмыкова».

В октябре 1918 года, Калмыков, уничтожив всех сво­их конкурентов в войске, созвал Чрезвычайный Войсковой Круг, на котором инициировал свое производство в генерал­майоры «не волей государя императора Николая Романова, а волей Уссурийского казачьего войска». Белые власти, в том числе и Колчак, не признали данное производство. Это сде­лали только атаман Семенов и друзья Калмыкова японцы, выделившие «генералу» кредит на 2 млн. руб.

На помощь Колчаку «атаман», несмотря на соб­ственные обещания, ни одного человека не отправил, весь 1919 год провоевал с красными партизанами в тылу, своим террором более вредя, чем помогая белому движению.

Тем не менее, на закате своего «боевого пути» Калмы­ков  все же сумел подняться на очередную ступень карьер­ного роста. 4 января 1920 г. адмирал Колчак предоставил атаману Семенову всю полноту власти на территории Рос­сийской Восточной окраины, а тот, в свою очередь, назна­чил Калмыкова помощником Походного атамана Дальне­восточных казачьих войск.  Мечта детства осуществилась – он не просто казак, он без малого Походный атаман двух казачьих войск (Амурского и Уссурийского). Да вот беда – порядочные казаки от него бегут, честные люди руки не подают, однополчане – фронтовики  презирают, союзники американцы чуть было не арестовали.

До ареста Калмыкова китайцами оставалось два месяца. Почва уходила из-под ног «атамана», он это понимал, его кураторы японцы тоже. Надо было возвращать долги. И Калмыков, верный своим понятиям о чести, долги вернул. Уходя из Хабаровска в Китай, он реквизировал в отделении государственного банка и передал на хранение японскому командованию 26 пудов государственного золота. Вполне возможно, что оно до сих пор в Японии.

Получив в конце августа 1920 года подтверждение о смерти Калмыкова, американский посланник, по словам китайцев, выразив радость, сказал: «Проблема разрешилась».

А через два года (в октябре 1922 г.), во Владивосток, покинутый интервентами и белогвардейцами,  вместе с другими частями войск Дальневосточной республики вошел партизанский отряд красных уссурийских казаков во главе с их прославленным командиром потомственным казаком Гавриилом Михайловичем Шевченко.

Олег НАГАВКИН (по материалам электронных СМИ)