ЖУРНАЛ «КАЗАКИ»

Война — страшное слово!

Галина КорОбейникова (Урсегова).

г. Севастополь.

Отголоски грозовых сороковых годов набатом отдаются в памяти старшего поколения. Что пережили ветераны войны, ведомо лишь им одним. Никакой фильм, книга о событиях 1941–1945 годов не подменят физический и эмоциональный груз памяти, который перенесли на своих искалеченных боями или тяжким трудом в тылу плечах наши отцы, деды, бабушки, дети военной поры. Многие воспоминания детей Великой Отечественной легли в основу ставших известными всему миру творений – книг, кинофильмов. Но до сих пор в семейных архивах бережно хранятся исписанные листки с воспоминаниями той поры да пожелтевшие от времени фотографии. Вчитываешься в них, в  простой, без изысков слог, и физически ощущаешь боль пережитого, которая
незримой нитью проходит сквозь незамысловатые строки! Это письмо – доказательство сказанному выше.

Война – страшное слово. Не жизнь, а выживание. Наша семья до войны проживала в городе Сарапуле Республики Удмуртия. В самом начале войны, буквально через пару дней, пришла повестка, что наш папа, Урсегов Иван Александрович, 1907 года рождения должен ехать на фронт. Мы всей семьей его провожали. Наша мама, Урсегова Ольга Матвеевна, 1907 года рождения и мы – четверо детей. Три дочери – Лида, Аля (Алевтина) и я, Галя, и младший сын Витя. Папа всю дорогу к военкомату держал на руках Витю, а мы шли рядом. Пришли к военкомату, там уже было много народа. Мужчины и женщины с детьми. Потом вышли из военкомата двое военных и сказали, чтобы мы прощались с отцами. Мы попрощались с папой. Мужчин построили в строй и увели в сторону пристани. Мы пошли назад домой, я сильно плакала. Другие женщины и дети тоже плакали.

Папа несколько дней был недалеко от Сарапула, и нашей маме удалось к нему съездить повидаться. Потом их всех куда-то отправили.

В сентябре 1941 года мы получили от папы письмо-треугольник. Папа писал, что бьют фашистов, чтобы мы слушались маму, помогали ей и хорошо учились. Больше от папы писем не было. Где он воевал и что произошло с ним, нам не было известно.

Мама нам все время говорила, что папа хотел, чтобы мы выучи­лись, получили образование и специальности. Мама во время войны много работала, а мы ходили в школу. Летом на каникулах работали в соседнем колхозе, ходили в госпиталь, помогали раненым писать письма.

Жить было трудно, особенно зимой. Было голодно и холодно. Хлеб давали по карточкам. Очередь занимали с вечера и стояли до самого утра. Старшие сестры по очереди стояли всю ночь, а потом бежали в школу. Однажды зимой Аля (Алевтина) отоварила карточки – получила на всех хлеб, а тогда стояли морозы, пальтишко на ней было старенькое. Она прижала сумку с хлебом к груди и пошла домой, а морозы были сильные, да еще и ветрено. Сил идти уже не было, и она присела на что- то отдохнуть, ей стало тепло, еще чуть и замерзла бы, но позади шел мужчина, он заставил ее подняться и бежать домой, а сам шел следом за ней до самого дома. Так он спас нашу сестру Алевтину.

Летом стало полегче, но я на всю жизнь запомнила зимы. Холодные и голодные.

Особенно тяжелой была зима 1942–1943 годов. У меня обувь вся разорвалась, дырявая стала, я ноги газетами обертывала, но бумага быстро намокала, и ноги сильно мерзли. Однажды пришла из школы, так замерзла, еле ноги отогрела. Уроки мы делали за столом, учились хорошо. Я взяла и написала письмо
Сталину. Наивная была. Мы – дети – тогда пели песню «Сталин – наш отец», вот я и считала, что он отец для всех советских детей и написала ему, как трудно нам живется без папы, нас четверо детей, а маме одной очень тяжело. Она не может купить нам одежду и обувь, а у меня рваные сапоги, а в школу ходить надо. Мы тогда с девочками из класса ходили помогать в госпиталь, писали письма, пели песни, танцевали, помогали воду носить. Адрес написала такой – Москва, Кремль, т. Сталину и на следующий день опустила письмо в почтовый ящик.

Через день или два вечером, к нам приехали двое военных. Мы все уже были дома. Они были высокими, с мороза краснощекими и улыбались. Познакомились с мамой и спросили ее, где дочка Галина. Я очень испугалась и спряталась на печке, мы там с братиком Витей сидели. Военные были веселыми и доброжелательными. Пообещали маме помочь, а мне выдали высокие ботинки, правда, очень большого размера, я потом в них много газет напихала. Сестрам тоже выдали такие же ботинки. Что-то из продуктов передали маме.

Помню зимой не было дров и денег не было, чтобы их купить. Стояли морозы, а печку топить нечем. Мы с мамой взяли санки и пошли в лес собрать сухие сучья. Набрали вязанку, везем по глубокому снегу, тяжело, еле-еле идем, я маме помогаю, тяну изо всех сил, реву от холода и бессилия. А мамочка говорит: «Ты, доченька, не помогай, только рядом иди». Оказывается, ей одной страшно было в лес идти. Мне тогда стыдно стало…

Мама тогда молодой была, красивой… Всю жизнь нам посвятила. Без мамы мы бы не выжили, не выучились. Мы пережили войну, вынесли голод и холод только благодаря маме.

Мама всю жизнь ждала папу. И мы тоже ждали. Я писала запросы в разные инстанции… Война – это очень страшно.

Я помню, как в войну мы ходили в колхоз собирать потерявшуюся мерзлую картошку, собирали оставшиеся колоски. У меня руки опухли, и кожа стала рваться, как бумага…

.Я хочу мира на Земле…
Не для себя, мне почти 83 года. Для всех детей, чтобы они не пережили того, что пришлось вынести нам, детям Великой Отечественной войны.

Красноармеец, стрелок 922-го стрелкового полка 250-й стрелковой дивизии, 30-й армии Западного фронта Урсегов Иван Александрович пал смертью храбрых 2 октября 1941 года в районе деревни Чичаты Нелидовского (Бельского) района Смоленской (Тверской) области. В этом бою Иван Александрович Урсегов, проявив личное мужество  и героизм, подбил немецкий танк, был смертельно ранен и умер  с оружием в руках на поле боя.

В боях со 2 по 4 октября 1941 года в районе деревень Чичаты и Черный ручей 922-й стрелковый полк потерял в своих рядах
около 900 красноармейцев и командиров.